Сборная России под руководством Олега Романцева уверенно заняла первое место в отборочной группе и к чемпионату Европы — 1996 подошла если не в роли одного из фаворитов, то командой, внушающей оптимизм своим болельщикам и опасения другим. Многие российские футболисты, будучи в самом расцвете, играли за сильные клубы из ведущих чемпионатов, и неслучайно перед стартом Евро Дмитрий Харин заявил, что эта сборная созрела для «большой победы». Но если предыдущее первенство Европы прошло по знаком политических потрясений, то в 1996-м команде не удалось избежать потрясений внутренних. О том, почему сборная не смогла реализовать свой потенциал и в чем была суть конфликтов, «Спорту» рассказал участник Евро-1996 Андрей Канчельскис.
— Как в стане сборной России оценивали шансы после жеребьевки группового турнира?
— Нормально. Признавали, конечно, силу немцев с итальянцами, да и к чехам серьезно относились. Но при этом были уверены, что статистами в группе точно не будем и за выход в плей-офф обязательно поборемся. А подготовка и товарищеские матчи только укрепили эту уверенность.
— На какой результат настраивали команду?
— Задача ставилась конкретная — выйти из группы. Но, увы, мы ее не выполнили.
— Могли разве?
— Однозначно! По крайней мере если бы в первой игре качество наших действий воплотилось в результат, боролись бы за выход в плей-офф очень серьезно. В этом абсолютно уверен. Потому что, считаю, по игре мы итальянцев превзошли — действовали очень хорошо. К сожалению, свои моменты не реализовали, а нас самих сгубили нелепые ошибки. Ведь уже в самом начале Стас Черчесов неудачно выбил мяч на Казираги, который и открыл счет. Потом отыгрались, но другие моменты не использовали. Окажись результат другим, то… После поражения что-то надломилось, и мы покатились по наклонной.
— Какая обстановка была в команде перед турниром?
— Абсолютно нормальная. Все ребята были хорошо настроены на работу, горели желанием достойно выступить. Никаких противоречий между легионерами и остальными не было. Я, конечно, допускаю, что кто-то мог нам завидовать: играем в сильных чемпионатах, живем в благополучных странах. Но такого не помню. Не замечал.
— Именно фамилии легионеров упоминались в связи со скандалом, случившимися на чемпионате. Когда начались проблемы? И по какому поводу?
— Я не устаю поражаться: как же у нас любят все перевернуть и обязательно выставить кого-то в негативном свете! Сколько доводилось читать после того чемпионата о якобы зажравшихся легионерах, которые требовали каких-то исключительных условий и устраивали скандалы. Этот бред просто утомлял. Что самое интересное, те люди, которые тогда в команде были и знали, как все происходило на самом деле, молчали. А небылицы распространяли те, кто даже представления о существе дела не имел.
— Но вы же не будете отрицать, что какие-то шероховатости между игроками и руководством были?
— Рассказываю по порядку. Изначально все было нормально. Обстановка тоже было вполне спокойная, рабочая. Напряг появился, когда мы уже приехали в Англию и продолжили подготовку на базе в Уигане.
— Что случилось?
— Начались непонятные разговоры, что мы, оказывается, обязаны играть в форме Rebook. Я, естественно, возмутился: почему должен рекламировать эту фирму, если у меня контракт с Asics? В ответ услышал, что сборная подписала контракт с Rebook, поэтому надо играть именно в ней.
— А дальше?
— Сказал, что раз так надо, то без проблем готов тренироваться и ходить в Rebook — носить куртки, штаны, бейсболку. Но играть буду только в бутсах Asics. Во-первых, у меня с ними контракт, они мне хорошо платят, и портить отношения не намерен. Во-вторых, бутсы очень удобны. На том и остановились.
— Руководство рассчиталось с вами за рекламу Rebook?
— Признаюсь, уже точно и не помню. По логике, должны были, конечно, деньги выплатить. Но допускаю, что и не дали ничего. В любом случае я тогда на это большого внимания не обращал. У меня был хороший контракт с другой фирмой, поэтому требовать ничего не собирался.
— Вы на тот момент уже давно привыкли к английским футболу и жизни. Что-то в российской сборной раздражало?
— Это еще одна раздутая до неузнаваемости тема о легионерах. Да, на тот момент мы с ребятами уже по несколько лет играли на Западе, знали, как там все устроено, как относятся к футболистам. И бывало, между собой обсуждали это, но не в том смысле, что требовали каких-то отдельных условий или диктовали руководству, как и что надо делать. Например, отмечали высокий уровень организации — что и встреча команд, и все мероприятия проходят без малейших проблем. И лишь в том контексте, что к этому стоит и нам стремиться. Тем не менее руководителям такие разговоры категорически не нравились.
— Все это сказывалось на результате сборной?
— Я не буду ни на кого перекладывать ответственность и утверждать, что в нашем последнем месте в группе виновато руководство. Хотя, конечно, недопонимание отражалось на команде. Эмоции ведь это отнимало, значит, потом в играх и на тренировках нам их не хватило.
— Вернемся все-таки на поле. Перед матчем с Германией какой был настрой?
— С настроем все было в порядке, а вот в футбольном плане дело обстояло гораздо хуже. После встречи с итальянцами у нас был подробный разбор игры, так же скрупулезно готовились и к немцам. Но состав на матч с ними поменялся, в том числе поменяли и вратаря. Чего, на мой взгляд, делать не стоило.
— Почему?
— Мое мнение: на крупных турнирах надо сразу определяться, кто первый голкипер, а кто второй. И доверять тому, кого выбрали первым, как бы матчи ни складывались. Это и стабильности, и уверенности, и взаимопониманию способствует. Когда же на последнем рубеже постоянные изменения… В общем, сыграли мы против Германии очень слабо и уступили абсолютно по делу.
— По ходу встречи была надежда, что еще сможете зацепиться? Или чувствовали обреченность?
— Пока счет был ничейный и даже при 0:1 надежда теплилась. Но наши неудачные действия не давали возможности ей укрепиться. По крайней мере могу сказать про себя: сыграл очень слабо. Когда же Германия удвоила счет, стало понятно, что для спасения необходимо чудо.
— Именно по ходу этой игры произошел конфликт у Романцева с Кирьяковым, который отказался выходить на замену. Эхо конфликта долетело до тех, кто был на поле?
— Во время игры — нет. История получила продолжение уже после — Сергей просто собрал вещи и уехал.
— У них с главным тренером состоялся разговор на повышенных тонах в раздевалке?
— Нет. В раздевалке ничего не было. Допускаю, что они могли потом отдельно поговорить. Но наружу это не выносилось.
— Сейчас, уже будучи тренером, кого считаете виноватым в той истории?
— У меня нет однозначного ответа. Даже не знаю, как бы сам повел себя в такой ситуации на месте Кирьякова.
— Но разве игрок имеет моральное право оставлять команду по ходу турнира?
— Я думаю, какими бы эмоции ни были, их надо сдерживать. И, конечно, быть с командой, тренироваться и готовиться выйти на поле до самого конца. У меня ведь тоже внутри все кипело, когда не поставили с первых минут на последнюю игру. Ведь чемпионат проходил в Англии, где меня хорошо знали болельщики, — хотелось на мажорной ноте завершить турнир. Что же до ситуации с Сергеем, то мне были понятны его амбиции. Он тогда выступал в Германии и в матче с ней особенно желал себя проявить. А кто прав или виноват в большей степени? Понимаете, на мой взгляд, тренер должен учитывать очень многое, в том числе и амбиции, и возможную реакцию футболиста. И если он кого-то не ставит в состав, то стоит уделить этому игроку внимание и объяснить причины своего решения. По крайней мере я всегда так делаю. А Романцев — человек не очень общительный и индивидуальных бесед не практиковал.
— После второго матча он контролировал ситуацию в команде?
— Раз она дошла до того, что игрок покинул турнир до его окончания, то не контролировал. Это было очевидно и по тренировкам. Ни настроя, ни желания работать уже не было. Чувствовалось, что все выходят на занятия механически, уже просто ожидая, когда все закончится. Это неправильно, конечно. Но тогда получилось именно так.
— Желание повлиять на турнирный расклад и поставить подножку чехам не привлекало?
— Перед самим матчем, конечно, был настрой дать серьезный бой. Да и премиальные за положительный результат полагались. Но первый тайм получился невыразительным, что обернулось двумя пропущенными мячами. И лишь после встряски в перерыве команда пришла в себя.
— Что же произошло в раздевалке?
— Борис Игнатьев, помогавший Романцеву, поговорил с нами предельно жестко. Нецензурных выражений не было, Борис Петрович вообще редко матерится. Но «напихал» очень прилично, попутно отметив, что мы вообще-то приехали на турнир, проходящий раз в четыре года, должны играть за честь сборной и своей страны. И то, что показываем, это просто позор. Его слова подействовали, и во втором тайме мы выглядели уже совсем по-другому. Забили три мяча, и лишь нескольких минут не хватило, чтобы удержать победу.
— Романцева в раздевалке тогда не было?
— Был, но он молчал. Да и вообще Олег Иванович никогда не кричал — если что-то и говорил, то спокойно и тихим голосом.
— Вы сказали про премиальные. Это ведь еще одна тема, которая, по слухам, вызвала серьезный конфликт.
— Вот именно — по слухам. На самом деле все было просто: нам за определенный результат было обещано вознаграждение. И перед началом турнира мы лишь спросили: если сыграем лучше, возможно ли увеличение премиальных?
— Разговаривали об этом с Колосковым?
— Нет. Перед тренировкой спросили об этом у Романцева. Он уже, наверное, переадресовал вопрос Колоскову. Уж не знаю, в какой форме.
— Что вы услышали в ответ?
— Позже Олег Иванович сообщил, что никакое повышение премиальных невозможно.
— Как среагировала команда?
— Абсолютно нормально. Нет так нет. Все продолжили работать.
— С каким настроением разъезжались с чемпионата?
— С хреновым! У нас была хорошая команда, мы по праву рассчитывали достойно выступить, а в итоге результат оказался ужасным.
— На этом фоне не возникло желания завершить карьеру в сборной?
— До такого не дошло. Неделю погоревал, потом переключился на будущее. Предстояла подготовка к новому сезону в Англии, впереди было много интересных матчей, и постепенно начал думать уже только о них.
