— Два дубля в последних двух гостевых матчах позволили вам возглавить бомбардирскую гонку. Надеетесь завершить сезон в том же статусе?
— Всегда приятно быть в чем-то лучшим, пусть и временно. Личная статистика позволяет игроку сохранять уверенность в своих силах. Но она не главное для меня, честное слово. Успехи команды намного важнее. И если по итогам сезона выиграю со «Спартаком» что-то большое, буду счастлив. А сколько забью, никому знать не дано. Чемпионат только начался, посмотрим.
— На предсезонных сборах вы наигрывались, как фланговый полузащитник или инсайд. В сезоне успели сыграть чистого нападающего. Какая из позиций вам больше подходит?
— Предпочитаю фланги. Правый, левый — все равно. Но это не значит, что мне претит играть форвардом. Куда поставят, там и сыграю. На самоотдаче и нацеленности на ворота это никак не скажется.
— Что вы слышали об интересе к вам немецкого «Вольфсбурга»? И слышали ли вообще?
— Сейчас мне не хотелось бы затрагивать эту тему. Что-то видел в прессе, что-то читал, не более. Я сейчас настолько сфокусирован на «Спартаке», что совершенно не готов обсуждать слухи. Тем более что об интересе «Вольфсбурга» толком ничего не знаю.
— Вы ведь и перед сезоном могли уехать в Европу, не так ли?
— В футболе возможно все и всегда. Но я остался и очень этим доволен. Играю, забиваю. У меня нет ни одной причины уехать.
— И все-таки что вас остановило летом? Почему остались?
— Почувствовал, что не готов совершать такой шаг. Хотел играть за «Спартак», неплохо себя чувствовал в команде и надеялся, что буду чувствовать еще лучше. Так и случилось. Определенность лучше неизвестности. Особенно когда ты востребован.
— Как вы пережили свою первую российскую зиму?
— В общем-то, без обморожений. Наверное, мне повезло: «Спартак» не играл в совсем уж дикие морозы. А остальное как-то не шокировало. Ну да, Москва не экватор, здесь бывает прохладно. Но не настолько, чтобы не работало отопление в домах или некуда было спрятаться.
— На каком этаже вы живете у себя в «Москва-Сити»?
— Высоко. А вам зачем?
— Ну интересно же.
— Как думаете, если скажу, спартаковские болельщики не постучатся как-нибудь в мою дверь?
— Если только для объяснений в любви.
— Тогда ладно. Мой этаж — thirty, тринадцать.
— Так thirty или тринадцатый?
— Точно, тридцать! Все-таки русский язык очень тяжелый. Все другое — грамматика, буквы, произношение. Но я честно учу ваш язык, ежедневно практикуюсь в клубе. А живу на тридцатом этаже.
Советский спорт
