— Как пережили все на этот раз?
— Приехал домой, отдыхал с детьми — так и пережил. Смотрел футбол. Думал, что не буду, но в хорошей компании с друзьями четвертьфиналы, полуфиналы и финал увидел. 1/8 не смотрел — так, постольку-поскольку. А потом уже практически все смотрел.
— "Ощущения ужасные" — это первое, что вы сказали после игры с Алжиром. Сейчас все по-прежнему?
— Сейчас я уже переключился на работу в клубе, но и чемпионат мира тоже закончился. Хотя, конечно, намного радостнее и спокойнее не стало. Результата мы не добились, вылетели из группы, не показав хорошей игры. Поэтому опустошение еще присутствует. До сих пор.
— У вас по итогам того, что со сборной происходило в последние два года, разговоры о ней не начали вызывать раздражения?
— Да нет, почему? Мы провели много хороших игр на отборочном этапе, доставили радость людям, поэтому я бы не стал говорить о раздражении. Тем более это слово не самое правильное. Хотя многие относятся к сборной с усмешкой, но это, наверное, не самые большие патриоты и болельщики.
— Выбора, получается, нет — надо тянуть до 2018-го?
— Да, я хочу играть, а почему нет? Мне будет 35 лет, сейчас я чувствую себя великолепно. И не ощущаю себя на 31,5 или 32. Вот просто — как в среднем по нашей команде, чуть старше 22.
— Про каждый следующий чемпионат мира говорят, что он лучший в истории. Этот был лучше, чем в 2002?
— Сложно сравнивать. Япония есть Япония. Она, может, и не настолько футбольная страна, но они, как и Бразилия, жили всем этим, хотя бразильцы, конечно, более эмоциональные люди. Но я на какие-то бытовые детали не обращал внимания. Просто отдавал себе отчет в том, что твой матч — это единственный официальный матч в это время во всем мире. Вот это и есть масштаб.
— Юрий Лодыгин сказал, что самое обидное — то, что у сборной там так и не получилось просто порадоваться. Все так?
— Наверное, после первой игры, когда мы еще не проиграли, большой апатии не было. Такой, как после двух следующих. Хотя и после второго матча шансы сохранялись — все еще от нас зависело. Но радости да — особой не было. Даже не из-за результата, а именно из-за игры.
— С другой стороны, вы забили — это все-таки радостный момент.
— Да, мне вообще не удавалось забивать на крупных турнирах, поэтому этот мяч — особенный. То есть не сказать, что я был как-то там неудержим в своей радости, но в тот момент понимал, что мы можем переломить ход встречи. В принципе, так и произошло, просто надо было использовать моменты, которые мы создали.
— Последний месяц россияне разного уровня обсуждают, что делать с футболом и сборной. Нет у вас ощущения, что это одни и те же люди каждый раз говорят одно и то же?
— Примерно да, все то же самое. Как после Евро, хотя, наверное, тогда еще и покруче было. Печально, что сами приучили болельщиков к такому, и после этого чемпионата мира никто даже особо не расстраивался, потому что ничего и не ожидали. От этого вот становится грустно. Болельщики просто не верят в сборную.
