Защитник "Зенита" Кристиан Ансальди в интервью клубной пресс-службе рассказал о своем переезде в Россию из Аргентины, карьере в "Рубине" и планах на будущее.— Давайте вспомним ваш переезд в Россию? Как это было?
— Не могу сказать, что я ожидал предложения именно из России, но, когда оно поступило, я не слишком долго раздумывал. С самого начала меня поддержали семья и друзья, никто не говорил: «Ты что, с ума сошел? Какая Россия?!» И моя жена — вернее, на тот момент она еще была моей девушкой — сразу сказала, что готова ехать со мной. Конечно, экономический фактор в этом сыграл свою роль, предложение устроило и мой родной клуб, и меня самого. Ничего подобного нам не предлагали клубы из Западной Европы. Да, в Испании говорят на родном для меня языке, в Италию перебираются многие аргентинцы, но в Россию близкие меня отпустили легко, и для меня этот переезд оказался правильным выбором.
— Когда пошли разговоры об интересе к вам со стороны «Манчестер Сити», не закричали: «Только не это!»?
— «Сити» действительно проявлял ко мне интерес, а переход не состоялся вовсе не из-за моей детской привязанности к «Юнайтед». Там были неудобства другого характера. А вот когда я узнал, что мной интересуются в «Барсе», эмоции были что надо. Все-таки, если тебя видят в своей команде тренеры сильнейшего в мире клуба, это означает, что ты и правда неплохо справляешься. Имеешь право радоваться.
— Но из Казани вас не отпустили. Не было обиды на клуб?
— Нет, я очень благодарен «Рубину» — в этом клубе я смог профессионально вырасти. К тому же он обеспечил хорошую поддержку для меня и для моей семьи. А для того чтобы я продолжил карьеру в другой команде, «Рубину» должны были сделать предложение, которое устроило бы казанский клуб. Я слышал, что «Барселона» предлагала за меня 10 миллионов, а «Рубин» оценил мой переход в пятнадцать. На что тут обижаться? Все истории с несостоявшимися трансферами на моем игровом настрое не отражались, я продолжал стараться. И рад, что в конечном итоге оказался именно в «Зените».
— Что из казанского этапа своей жизни вам приятно вспомнить? И какой период стал для вас самым сложным?
— Больше всего запомнились два момента: когда мы обыграли «Барселону» и когда стали чемпионами. А самым непростым для меня стал, пожалуй, 2010 год. У меня тогда случилось сразу несколько травм, а я эмоционально и вообще тяжело переживаю моменты, когда не могу выйти на поле. К тому же у меня тогда родились дочки — первые дети, причем сразу двое! Так что поспать удавалось мало.
— А это правда, что одной из причин вашего отъезда из Казани в Петербург стал как раз поиск будущей школы для дочек?
— Главная причина моего отъезда из Казани все-таки не семейная, а футбольная. Я считаю, что «Зенит» — это великая команда, в которой я смогу и дальше профессионально расти. Прежде всего я приехал в Петербурге ради этого, хотя и школу подходящую здесь тоже успел найти. В Казани действительно в школах преподают только на русском и на татарском. А в Петербурге же можно учиться и на английском, который сам по себе учить в любом случае придется. В школе, которую мы выбрали, кстати, сейчас учатся дети Данни и Кости Зырянова.
— Русскому детей учить не хотите?
— Почему? У них и на русском будут занятия. Просто большая часть все-таки на английском.
— А сами по-русски за шесть лет так и не заговорили?
— Специально я русскому не учился, с преподавателем не занимался. Но какие-то вещи я слышу постоянно, и, разумеется, некоторые слова запоминаются сами собой. Я могу что-то сказать по-русски на поле, объясниться в магазине или ресторане, многие слова и фразы понимаю — например, значительную часть вопросов во время интервью. Но вот прямо-таки беседы на русском вести мне сложновато.
— Казань вы успели полюбить? Могли бы сейчас съездить туда на выходных прогуляться?
— Казань мне очень понравилась. Это удобный для жизни город: все близко, до любой точки удобно добираться. Я тепло отношусь к Казани еще и потому, что там у меня осталось много друзей, и если бы я поехал туда, то как раз для того, чтобы повидаться с ними. Если бы у меня выдалась пара дней просто для того, чтобы погулять с семьей, думаю, я бы все-таки выбрал другой город — из тех, где еще не бывал.
— Ваши друзья — это футболисты?
— Да, прежде всего испаноязычные ребята из клуба. Из футболистов — Маркано, Сесар Навас, Саломон Рондон. А еще и переводчики, и массажисты, которые очень помогали и мне, и моей семье. Несколько переводчиков там практически постоянно присутствовали — с английским, французским, испанским языками. Чтобы все игроки наверняка могли друг друга понять, поскольку какого-то универсального языка общения там не было.
— Петербург от Казани сильно отличается?
— Петербург гораздо больше, и это чувствуется. Здесь больше мест, которые можно и нужно посетить — театры, музеи. Я, правда, толком еще нигде не был — пока просто не успеваю. Но мы с женой твердо решили начиная со следующего года осваивать культурную жизнь Санкт-Петербурга.
— В Казани погуляли в Кремле — и домой?
— Примерно так. Кроме того, как мне кажется, в Петербурге люди больше привыкли к иностранцам, они держатся с ними более раскованно. В Казани их, точнее нас, меньше, и люди в городе ведут себя немного более сухо и строго. Слегка по-военному.
— Это на вас Курбан Бердыев такое впечатление произвел?
— Он не так много улыбается на публике и вообще, конечно, строгий тренер, ориентированный на упорную работу по всем фронтам, многочисленные тактические занятия. Но это не значит, что у него нет чувства юмора. На самом деле со мной он довольно много смеялся.
— Интересно, что же для этого ему нужно сказать?
— Я никаких комических историй специально не рассказывал. Просто если возникает подходящий момент для шутки, я в себе ее держать не буду — выскажусь. Так что было просто: я пошучу — все смеются. Меня в принципе считали самым веселым футболистом. Эх, они там по мне и сейчас скучают, наверное, и не потому, что я хороший футболист, а потому, что я смешной. А сам я и правда не очень понимаю людей, которые не улыбаются.
— Говорят, вы еще и пели?
— Вы про потоп в раздевалке? Было дело — у нас прорвало трубу, воды было чуть не по колено. Я тогда надел спасательный жилет и стал плавать в нем, распевая песню из «Титаника». Было весело, я ведь только в одном жилете плавал.
— А в «Зените» веселитесь?
— В «Зените» отличная атмосфера, с чувством юмора у ребят все в порядке. Опять же, с португальцами мы друг друга понимаем, хотя они надо мной смеются из-за произношения. Просто когда я говорю по-испански, им кажется, что я произношу слова с какой-то невероятной скоростью — для них это очень быстро.
— В сборной Аргентины вы тоже главный шутник?
— Мне там еще предстоит освоиться, получше познакомиться с ребятами. Тогда и начну шутить. А вообще там и так весело — в Аргентине это принято.
— Тренировки в «Зените» похожи на то, к чему вы привыкли в «Рубине»?
— Наверное, у больших клубов в этом отношении много общего. Хотя в «Зените» приходится тренироваться более интенсивно.
— График тренировок другой?
— Не в этом дело. Просто зенитовский футбол быстрее — даже на тренировках.
— Вы конкурируете за место в составе с Кришито. Как вам кажется, у вас много общего?
— Во-первых, Доменико Кришито — прекрасный футболист, но мы с ним разные. Мне кажется, что я в большей степени ориентирован на атаку. Ну а самая сильная моя сторона — то, что я, хоть и левша, могу неплохо ударить с правой ноги. Вот «Анжи» я забил как раз с правой. Вообще, если честно, мне пора бы начать забивать за «Зенит».
— Для вас важны собственные итальянские корни?
— В Аргентину перебрался еще мой прапрадед. Это было так давно, что связь с Италией моя семья в основном потеряла.
— То есть ваш итальянский паспорт — это просто для удобства?
— Ну да, вы же знаете, что у многих игроков из Аргентины двойное гражданство. Я свой паспорт делал, уже играя в Казани: у нас нашлись родственники в Италии. Правда, пришлось много раз мотаться в Аргентину, поэтому не могу сказать, что процесс оформления был таким уж простым. Но, откровенно говоря, делал я его в основном из практических соображений — европейский паспорт никогда не помешает.
— Представить себе выступление за сборную Италии могли бы?
— Все-таки нет. Только Аргентина! (По-русски.)
— Вы, как патриот, по родине скучаете?
— Да, очень! Мне нравится в России, но Аргентины не хватает. Там все-таки немного другие люди — более открытые и эмоциональные, чем европейцы. Я сейчас бываю в Аргентине один раз в год. Езжу туда во время зимних каникул. В летний перерыв мы обычно выбираемся куда-то поближе, в одну из европейских стран.
— Но в будущем вернетесь в родной город?
— Да, я в этом нисколько не сомневаюсь. Варианты с постоянным переездом в Европу я не рассматриваю — ни в Италии, ни в Испании жить после завершения карьеры не планирую. Когда закончу играть в России, наверное, сразу и перееду обратно в Росарио. И я бы хотел окончательно завершить карьеру в родном «Ньюэллс Олд Бойз» — там же, где ее начинал.
— Для вас «Ньюэллс» по-прежнему так много значит?
— Да, ведь это клуб, за который я выступал начиная с семи лет и вплоть до двадцати одного. Там я вырос, и «Ньюэллс» останется для меня родной командой.
— Означает ли это, что в Аргентине есть и команда, футболку которой вы не наденете никогда?
— Конечно, это «Росарио Сентраль» — земляки и главные соперники «Ньюэллс Олд Бойз»! Росарио — третий по величине город Аргентины, но при этом единственный в стране, в котором сразу два клуба играют в футбол в высшем дивизионе национального чемпионата. Так что между нашими командами происходят главные аргентинские дерби — это наше класико. Аргентинцы очень горячо болеют, на матчи стадионы забиваются под завязку. Арены «Росарио» и «Ньюэллса» вмещают примерно по 40 тысяч человек, но желающих попасть на игры больше. Доходит до кровопролития — в дни дерби в городе бывают драки, почти каждый раз не обходится без раненых. Бывают даже убитые.
— За «Сентраль» и «Ньюэллс» болеют районами?
— Нет, каждый выбирает свою команду самостоятельно. Население города — примерно 1,5 миллиона человек, и по своим футбольным симпатиям все местные делятся примерно пополам. В моей семье, например, большинство болеет за мой родной клуб, но есть у меня и родственники, поддерживающие «Росарио».
— После таких страстей вам в России скучновато не было?
— Ну да. В Казани, да и вообще в России, народу на стадионах, конечно, поменьше. Я иногда даже думаю теперь, смог бы я снова играть в чемпионате Аргентины? Страшно: не знаю, справился бы. Я ведь отвык от такого мощного давления, напряжения, которое создают фанаты обеих команд. Правда, в этом смысле Петербург в России выделяется, и мне очень понравилось, как болеют на «Петровском».
— Чем занимаются ваши родители?
— Папа сейчас помогает мне, мама занимается тем, что сдает в аренду разные помещения в Росарио.
— То есть вы из богатой семьи? Свое дело, операции с недвижимостью?
— Да нет, что вы. Раньше у отца был небольшой бизнес, он поставлял лекарства в местные аптеки. Но когда финансовые дела у меня пошли более успешно и стало ясно, что с деньгами нужно что-то делать, папа свою контору закрыл. Теперь он следит за тем, чтобы я не прогорел, вкладывая заработанное футболом в какую-то собственность.
— А правда, что вы охотник?
— И рыбак, и охотник, да.
— При этом вы ведь когда-то хотели стать ветеринаром?
— И это правда. В детстве я думал об этом, поскольку люблю животных и вообще природу.
— Здесь нет противоречия? Вам на охоте животных не жалко?
— Я считаю, что человек может охотиться на дичь, которую собирается съесть. Я не понимаю тех, кто может выстрелить в животное просто ради развлечения, оставив его потом умирать.
— Какие самые ценные трофеи в вашей коллекции?
— Нет у меня коллекции, я не воспринимаю охоту как спорт. Для меня это семейная традиция, которая передается от отца к сыну — я тоже начинал ходить на охоту и на рыбалку вместе с папой. В Аргентине я охотился на уток, кроликов, а еще на капибар — они такие, вроде крупных плавающих крыс. Поверьте, головы кроликов я в кабинете не развешиваю.
— Вы успели в Волге рыбу половить?
— Знаете, не довелось. Но вот на охоту один из президентов «Рубина» нас как-то раз приглашал — съездил с интересом.
— Успешно?
— Два выстрела — два фазана.
ФК "Зенит"
