В летописи ярких побед отечественного футбола 1988 год пока остается последним. Именно тогда сборная СССР, чьей правопреемницей является национальная команда России, завоевала и олимпийское "золото" в Сеуле, и "серебро" чемпионата Европы в Германии. Лидером команд Анатолия Бышовца и Валерия Лобановского был полузащитник киевского "Динамо" Алексей Михайличенко. Позже, завершив карьеру, Алексей Михайличенко заявил о себе и на тренерской стезе – возглавлял киевское «Динамо» и сборную Украины. Мы встретились с Михайличенко в одном из киевских ресторанов. Разместились за столиком на открытой террасе. Солнечную майскую погоду омрачали два обстоятельства – сильный ветер (один из порывов сорвал со стола листочки с подготовленными вопросами, вынудив тренера проявить завидную реакцию, ловя бумажные листы на ветру) и, главное, дата нашей встречи – в этот день футбольные люди Киева скорбели в честь восьмой годовщины со дня смерти Валерия Лобановского. Поэтому первый вопрос напрашивался сам собой.
- Алексей Александрович, какие ассоциации возникают у вас при упоминании фамилии Лобановский?
- Мне трудно найти слова, чтобы лаконично описать свои чувства к нему. Не только как к тренеру, но и как к человеку. У него была масса крылатых фраз – он много читал, очень многим интересовался. Когда я заходил к нему в кабинет, на столе у него лежали книги самой разной направленности – от Карнеги до русских пословиц и поговорок. Он был человеком с хорошим чувством юмора. Помню, собеседник с ним спорил и в качестве аргумента привел поговорку «все течет, все меняется». Лобановский повернулся к нему и медленно ответил: «Ничего не течет, ничего не меняется». Наверное, в тот момент он думал, что человек в душе всегда должен оставаться порядочным и нести ответственность за все свои поступки. Он был человеком слова – об этом знали все. И даже больше – иногда он не обещал, но делал.
- Неоднократно говорили о любви Лобановского к приметам. Дескать, он всегда хотел иметь в команде хоть одного рыжего. Вам повезло с цветом волос?
- Но я ведь не рыжий! Да, светловолосый, но не рыжий. Хотя меня уже столько раз про это спрашивали, что я махнул рукой. Бог с ним, буду рыжим.
- Но ведь вы не станете отрицать, что с определенного момента стали любимчиком Лобановского?
- Были ребята, к которым Валерий Васильевич, на мой взгляд, более тепло относился. Чаще же всего Лобановский вспоминал про Бережного. Так получилось, что Александр очень рано закончил с футболом, хотя был потрясающе талантливым. Валерий Васильевич опекал его и после того, как Бережной закончил карьеру.
- Предсезонную подготовку у Лобановского вспоминаете без дрожи?
- Точно без содрогания. Да, действительно, приходилось делать монотонною тяжелую работу - и беговую, и прыжковую. Была гимнастика – на скорости, с акробатическими прыжками. У некоторых ребят от таких нагрузок кружилась голова. Зато, когда заканчивались сборы, мы удовлетворенно говорили, что год прошел. Потому что после этого уже было легко – только игры, игры, игры.
- Условия для тренировок тогда значительно отличались от теперешних.
- Да, работали в любую погоду – под мокрым снегом и дождем. У каждого было по два костюма, которые не успевали высыхать.
- Помните эпизод с вашим «откомандированием» из киевского «Динамо» в расположение московских одноклубников? Почему воспротивились переезду в столицу СССР?
- История случилась в 1986 году, когда накануне чемпионата мира в Мексике в лагерь сборной СССР вместе с Лобановским уехала вся основа киевского «Динамо». Центральный совет этого общества решил перевести меня в московское «Динамо» в приказном порядке. Им даже как-то удалось договориться по этому поводу с Валерием Васильевичем – я своими глазами видел завизированный тренером документ, где рукой Лобановского было написано «отпускаю до конца сезона». Но я воспринял все это в штыки. Сказал, дескать, я не вещь, чтобы меня куда-то отдавали без моего ведома. Если я не нужен киевскому «Динамо», то сам найду себе другую команду. В итоге отказал москвичам, хотя мне предлагали очень хорошие условия: трехкомнатную квартиру, машину, неплохую по тем меркам зарплату с различными доплатами.
- Олег Блохин дослужился в «Динамо» до майора. А в каком звании вы покидали Киев? Военную форму хотя бы раз приходилось надевать?
- Я под это не подписывался. Уже тогда понимал, что звание – это небольшая доплата, но большая кабала. Военную форму даже не носил. В части пробыл три дня, после чего был откомандирован на место службы в киевское «Динамо». То поколение команды до меня было почти сплошь офицерами. А уже в наши времена ребята к воинским званиям особо не стремились – помню, что от этой чести кроме меня отказались Заваров, Кузнецов и Чанов.
- Идеологическая подоплека была в «Динамо»? В советские времена на заводах устраивали идеологическую обработку людей. Как было в этом плане в «Динамо»?
- Комсоргом команды был я. Но мои обязанности ограничивались сбором комсомольских взносов.
- По три копейки собирали?
- По-моему, с учащихся собирали по две копейки. А с тех, кто работал, полагался какой-то процент от зарплаты. У футболистов киевского «Динамо» выходило что-то около 25 рублей в месяц. Мне нужно было собрать деньги и отнести их комсоргу центрального совета украинского общества «Динамо».
- Все партнеры по команде сдавали комсомольские членские взносы в срок?
- Иногда я не мог собрать нужную сумму, чтобы сдать комсоргу центрального совета, – приходилось докладывать свои.
- В «Динамо» комсорга назначал Лобановский?
- Нет, выбирали на общем собрании. Меня, как я понял, «сплавили» – никто не хотел быть комсоргом. Думаю, это был заговор – у меня желание идти по этой линии напрочь отсутствовало. До меня эту выборную должность занимал, по-моему, Вадим Евтушенко.
- Почему не стали коммунистом?
- Предложения вступить в партию получал регулярно. Но мой ответ был неизменным - говорил, что я пока не готов к такому серьезному шагу.
- Ставшие известными футболистами игроки дубля «Динамо» конца 1980-х говорили, что дедовщина в «Динамо» начиналась с Михайличенко. Действительно любили «напихать» молодым?
- Такого быть не может. Дедовщины как таковой в «Динамо» практически не было. Когда я пришел в дубль команды, нас поддерживали Демьяненко, Бессонов, Журавлев, Каплун. У меня всегда были дружеские отношения с младшими ребятами. Требовать в игре и «пихать» – разные вещи. Не припомню, чтобы я отличался какой-то требовательностью на поле в отношении более молодых партнеров. Это не в моем характере.
- В 1988 году вы стали лучшим игроком СССР по версии еженедельника "Футбол". Как относились тогда к такому признанию?
- 1988 год стал для меня действительно феерическим – столько эмоций и впечатлений. А когда в конце года узнал, что выбор еженедельника "Футбол" пал на меня, обрадовался еще больше, потому что в то время в чемпионате СССР выступало много выдающихся мастеров.
- Если бы еще не поражение от Голландии в финале Евро, 1988-й можно было бы считать идеальным. С Гуллитом или ван Бастеном никогда не вспоминали перипетии того злополучного для сборной СССР финала?
- С Гуллитом мы общались, когда Рууд работал в «Челси», - мой дом находится недалеко от базы клуба. Тогда за «Челси» выступал Дима Харин, и я иногда приезжал к ним на базу. Беседовали с Гуллитом, но до воспоминаний о наших противостояниях на чемпионате Европы дело не доходило. Мне не хотелось об этом вспоминать, у Гуллита тоже хватало других тем для разговора…
"Футбол-1960"
