Игнатьев: я справился с болезнью. Рад, что живой и здоровый и могу работать

- Борис Петрович, в каком настроении готовитесь к юбилею?

- Ну, однозначно не скажешь. Есть, например, очень хорошие моменты: то, что я справился с такой серьезной болезнью, как коронавирус — это отрадно. Рад, что живой и здоровый, могу вести свою работу, не столь обширно трудовую, но могу участвовать в различных процессах, вести диалоги. Однако есть и вещи, накладывающие на все это свой отпечаток: преодолевается определенный возрастной Рубикон. Он не сулит каких-то особых радостей, которые испытываешь в 30 лет. Другой момент — в той сфере, которой я занимаюсь всю свою жизнь — это наш футбол — сейчас видим здесь большой ком негатива. Это продемонстрировали все российские команды на европейской арене. Футбол наш, увы, скатился, я бы сказал, в яму. И пока я не вижу рецептов, которые помогли бы вылезти из нее в ближайшее время. Это наводит на некие негативные размышления, что, естественно, отражается на общем состоянии. И это, конечно, позитива не добавляет. Может быть, кто-то скажет, что это какая-то блажь, как все это увязать. Но, наверное, так увязывают многие люди со всем тем, что делают, что любят. Я говорю как на духу, как оно есть: конечно, было бы гораздо приятнее, если бы наши команды сделали что-то позитивное с точки зрения спортивных результатов. Или хотя бы было показано какое-то качество игры, как у «Краснодара» в матче с «Ренном» - было приятно смотреть. Было видно, что они хотят, что умеют и что сражаются.

- Как ваше самочувствие после коронавируса?

- Ну, я бы не сказал, что вышел на уровень доковидного состояния. Это далеко не так. По сей день ощущаю, что нахожусь в состоянии какого-то ждущего режима. Жду, когда буду проводить целый день с ясным пониманием того, что я совсем здоров. Когда есть перед глазами такой предмет обсуждения, я бы хотел использовать свое предназначение для того, чтобы сказать: старайтесь не заболеть этой крайне неприятной болезнью! Потому что много на своем веку различных болячек повидал, но с подобной болезнью еще не сталкивался. Я не хочу говорить о том, как все это у меня происходило — я хочу сказать одно: поверьте людям на слово, когда вам говорят, что нужно быть во всеоружии, что нужно использовать средства защиты от коронавируса, нужно делать все зависящее от нас, чтобы не заболеть ковидом. Я ведь тоже думал, что все это не про нас. Что где-то там «рвутся бомбы», но никак не здесь. И я был такого мнения, что это вещи надуманные, что нет какой-то логической цепи. Думал, что это игры «больших людей», но оказалось, что это не так. Поэтому в коронавирус надо поверить, а самое главное — понять, что это может коснуться каждого, а потом придется нелегко.

- Да, к этому вопросу необходимо относиться со всей серьезностью. Но давайте не будем о грустном. Юбилей все-таки. В каком кругу отметите день рождения?

- Учитывая условия эпидемии, много людей пригласить невозможно. Я думаю, что, как и всегда, Семин, Гаджиев... Ну и еще некоторые близкие люди. Это будет малый круг.

- Давайте мысленно перенесемся во времена вашего детства. Почему выбрали школу «Спартака»?

- Это было нечто особенное, что-то притягательное, что-то очень звучное. Большинство людей болело за «Спартак». Поэтому пошел туда . Ездить было нелегко. Далековато получалось. Я жил в центре, на Неглинной улице. Тем не менее я знал, как надо добираться до Сокольников. Доезжал до них, а оттуда на 4-м трамвае до «Спартака». А родители мои были против того, чтобы я занимался футболом, возмущались.

- Почему?

- Отец считал, что футбол - это несерьезная затея и блажь для лоботрясов. Нужно работать, зарабатывать деньги, а после рабочего дня идти играть в футбол. А так чтобы заниматься по-настоящему — нет. Говорил, что только во дворе можно играть. Потому что внимание должно быть сконцентрировано на учете.

- Как учились?

-Какие-то предметы шли очень хорошо. Русский язык, например. Сложнее дела обстояли с математикой. Там, где надо было складывать и вычитать, порой нелегко было. С пением плохо было. Но в целом отец не жаловался. Только вот времени на учебу у меня, конечно, мало оставалось.

- «Динамо» поближе к вашему дому было...

- Да, сейчас начинаю это понимать (смеется). Но мне очень хотелось играть в «Спартаке», и это желание перевесило. Я помню, как мне дали в первый раз форму и я повез ее домой … в сетке. Тогда специальных сумок не было.

- В «авоське» везли?

- Именно. Картошку в них чаще всего несли. И я с этой «авоськой» с гордым видом шел по всем вагонам. Мне казалось, что все на меня смотрят, будто бы это Симонян идет. А всем-то было до лампочки, кто это идет с такой сеткой. Ну, может быть, картошку на тряпки променял. А я тогда думал, что это свет в окошке. Лет десять мне тогда было.

- Что было в спартаковской школе в ваше время?

- Там все тренеры были заслуженные-перезаслуженные. Они столько хорошего и полезного нам говорили, и при этом не натаскивали, не заставляли, как это происходит сейчас. Юных игроков было море, отбоя не было: дети приходили и приходили. Столько желающих было тренироваться... Тренеры дают задание — ты его выполняешь. Если есть восприимчивость к обучению, ты пойдешь дальше, нет — лучше иди занимайся тем, что тебе подходит. Я считаю, это самый верный подход. Все тренеры были большие специалисты. Даже не с точки зрения методики, а сточки зрения практики. Могли показать такие замысловатые футбольные фигуры... Все четко объясняли, как работать с мячом, как в какой ситуации поставить ногу, выполнить тот или иной прием — в общем, это было по показу и рассказу. Такой был дидактический принцип. Тебе рассказывают, демонстрируют, и ты выполняешь, а не вот просто на словах. Как тогда выполнять? Ведь ты же ничего не видел. На ощупь?

- А как так вышло, что вы стали выступать за дубль «Динамо»?

- Так уже детально не помню... По-моему, Анатолий Константинович Исаев сказал: «Давай я позвоню Блинкову Всеволоду Михайловичу». Блинков — был такой знаменитый динамовский тренер. Он сказал: приезжай. Ну и пошло там дело. Я уже был в таком возрасте, когда нужно либо играть, либо не играть. Поиграл за дублирующий состав, а потом предложили поехать в Ижевск (ижевский «Зенит — авт.) во второй дивизион. В те времена второй дивизион был серьезным плацдармом для обучения, познания себя и приобретения уверенности. Я был умелый игрок, но мне не хватало физических сил, как у многих молодых. Но «физика» - дело наживное, если ты этого действительно хочешь. Потом дело пошло. Важным этапом стали несколько лет, которые я провел в горьковской «Волге». И женился, кстати, когда играл в Горьком.

- В «Спартаке» не получилось из-за большой конкуренции?

- Да, там просто сумасшедшая конкуренция была. Впоследствии ребята там очень большими мастерами стали. Центральным нападающим у нас Слава Старшинов был. Он тогда стоял перед выбором: футбол или хоккей. Тогда часто было, можно даже сказать, было принято, - летом играли в футбол, а зимой — в хоккей. Он играл в хоккей с шайбой и в футбол. И, надо сказать, в футболе у него дела шли очень хорошо, но в итоге он отдал предпочтение хоккею. Его совсем мальчиком взяли в «Спартак», а потом он попал в тройку с Борисом и Евгением Майоровыми... Там у нас много ребят было: Борис Лобутев, Юрий Погальников... В общем, большая плеяда. Конечно, в тот момент там было много мастеров, а мне просто хотелось играть.

- Горьковская «Волга», за которую вы играли несколько лет, выступала некоторое время в высшей лиге чемпионата СССР.

- Да, вышли в высший дивизион. У нас по фамилиям была очень хорошая команда. Потом несколько человек ушли в «Торпедо». Такие как Михайлов, Бреднев. Герман Забелин - в «Локомотив»... Я будучи игроком «Волги», кстати, получил мастера спорта. В жизни всего один раз надел значок «Мастер спорта»: в день, когда вручили. Интересный момент тогда был. Еду в трамвае. Одна женщина преклонных лет, благообразная бабушка, все разглядывала, что у меня на лацкане. Вчиталась - «Мастер спорта». «Мастер спорта! - воскликнула. - А я думала, что мастера спорта под два метра, здоровые, а ты такой маленький, и мастер спорта!» Меня эти слова так обескуражили, что я этот значок больше никогда в жизни не надевал. Подумал: для себя ты мастер спорта, а для людей — хотят узнать — узнают, а не захотят — ничего от этого не изменится.

- Вы сказали, что в брак вступили, когда играли за «Волгу»...

- Да, тогда произошла наша встреча, и вот мы уже 57 лет вместе.

- Золотую свадьбу отметили, не за горами — бриллиантовая.

- Надо дотянуть. Будем стараться (смеется.)

- Как познакомились с супругой?

- Она приехала в командировку на завод «Красное Сормово», где изготовляли подводные лодки. И в гостинице, где базировалась наша команда, я увидел будущую жену... Прошло время, и она так сроднилась с футболом!.. Можете ей позвонить, и она расскажет вам, какие составы у каких наших команд играли в последних матчах. Подробно расскажет. Она не хуже, чем многие наши менеджеры разбирается в игре как таковой.

- Сегодня многие девушки мечтают выйти замуж за футболиста. Как было в ваше время?

- Ну, тогда не было таких денег в футболе (смеется). Тогда на первом месте были душевные моменты, а не финансовое положение. Да, какой-то престиж был. Например, ты вхож во все торговые моменты: где-то мебель футболистам первым продают. Или, допустим, в театр билет сделают. Не знаю, как у кого, но у меня все было по душе, по сердцу. К тому же, моя жена — человек самодостаточный, с высшим образованием, и никогда она не хваталась за то, что идет рядом с футболистом. У нас все было по-людски.

- Иначе вы бы вместе 57 лет не прожили.

- Вот и ответ на ваш вопрос.

-Борис Петрович, в 90-м году вы недолго работали с олимпийской сборной Ирака. Как судьба забросила в Ирак?

- До этого я работал с нашей юношеской сборной, ставшей чемпионом Европы среди юношей. Потом мы вышли на чемпионат мира. В четвертьфинале играли с Нигерией. Вели 4:0, а сыграли 4:4. По пенальти мы проиграли. Приехал в Москву — нужно было отчитываться. Был технический комитет. Его Андрей Петрович Старостин проводил. Тренерский совет поддержал меня: сказали, чтобы я продолжал работу. Потому что есть концепт, понимание, работа хорошая проделана. Но у самого меня было чувство неудовлетворения. Пришел к Вячеславу Ивановичу Колоскову. Долго беседовали, говорили. Он — мне: «Хочешь в Арабские Эмираты поехать? Поработаешь, вернешься, и мы тебя снова возьмем». Я собрался и поехал. Вернулся потом в Москву в отпуск. У меня были хорошие отношения с Валерием Лобановским и Юрием Морозовым. Мне Валерий Васильевич говорит: «Приезжай в Новогорск». Я подъехал. Он — мне: «Поезжай в Ирак работать с Юрой Морозовым. Юра будет первой сборной руководить, ты — олимпийской». Мне было неудобно, я ведь в Арабских Эмиратах работал. Но все уладили, и полетели мы туда. Начальный этап мне понравился, понравилось отношение футболистов к делу. Команду курировал Удей Хусейн, сын Садама Хусейна. Он к нам очень хорошо относился. Но потом началась война, и там все культурно-массовые мероприятия свернули, и мы вернулись домой. Шесть месяцев в итоге поработали.

- Борис Петрович, в ВШТ сейчас преподаете?

- Конкретно сейчас — нет. А так преподавательской деятельностью занимаюсь. В Московской федерации футбола есть академия, и в ВШТ преподавал. Сейчас с этим ковидом все застопорилось. А так я и в РФС в комитетах, в комиссиях... У нас по удаленке недавно технический комитет проводили, чуть позже Галицкий провел детско-юношеский.

Виктория Яковлева, Rusfootball.info