Владелец футбольного клуба "Краснодар" Сергей Галицкий в большом интервью рассказал о своих корнях, патриотизме, клубной академии и роли тренера; Моуринью, Фергюсоне и Венгере, Муслине, Кононове и Доронченко, Мамаеве, Кокорине, Еременко и не только.– Вы потребляете много, очень много футбола. Штука, которая произвела на вас самое яркое впечатление за последний год?
– Гол Жени Шипицина «Ростову», например. Когда он принял мяч на лету и пяткой забил, это был сумасшедший гол. Или один из голов Ибрагимовича за ПСЖ – тоже поражает воображение.
– Вас по-прежнему напрягает футбол «Барселоны»?
– Уточню: я сейчас говорю как болельщик, а не футбольный специалист, а то у нас любимая тема – завиноватить собеседника, если он высказывает свое мнение.
Во-первых, «Барселона» сейчас пробует немного в другой футбол играть. Во-вторых, «напрягает» – не совсем то слово. Он мне кажется старомодным. Но они могут себе позволить в него играть. У них невероятно квалифицированные футболисты, поэтому они могут катать этот мяч очень долго. «Арсенал» года два-три назад был, извините, недоделанной «Барселоной». Они тоже пытались контролировать мяч, но уровень игроков был не такой, чтобы брак составлял 5-7 процентов. Когда брака так мало, где у тебя найдут дырку? А когда брака больше, ты только и делаешь, что получаешь на свои ворота контратаки.
Возить мяч так медленно – это старомодный футбол. Футбол современный – это более «вертикально» скоростной футбол. То, как играет в футбол «Барселона», такая же обманка, как и штрафные Криштиану Роналду. Человек за сезон забивает со штрафных полтора-два гола, но многие стараются бить так же, как он – стопой попасть в центр мяча, сместить центр тяжести. В такой футбол, как «Барселона», может играть только она, но все зачем-то пробуют медленно контролировать мяч и ничего, кроме контратак, не получают. Это ведь просто уникальная ситуация, что Хави, Иньеста и Бускетс собрались в одной команде.
Так что да – мне не нравится смотреть футбол «Барселоны».
– «Моуринью не умеет ставить атакующий футбол. Ему нужны только мощные бегающие роботы». Жозе вам никогда не нравился?
– «Он все выиграл» – считаю, что это не очень четкая оценка. Мы забываем, что за инструментарий был у человека. У всех команд, с которыми он выигрывал, был самый крупный бюджет внутри своих чемпионатов. Сейчас, в «Челси», не самый большой бюджет — посмотрим, какой будет результат. Пока не превосходит ожидания. Охи и вздохи о том, какой он великий, мы должны попридержать. Поэтому для меня есть тренеры, которые ничего не выиграли, но для меня они более великие. Потому что с «худшим» материалом добились большего.
Вот посмотрите на Алекса Фергюсона. Кто у него в прошлом году играл в полузащите? Кэррик, Клеверли? Фамилии, которые мы с вами не сразу вспомним. Но он добивался результата.
Когда ты хочешь стать лучшей командой мира, ты должен показывать футбол, навязывающий давление. А когда ты с «Интером» играешь финал Лиги чемпионов против «Баварии» и у тебя Это’О садится назад практически правым защитником… «Саламанка» против «Барселоны» может играть вторым номером: ее бюджет в разы меньше, она не претендует на звание лучшей команды мира. А когда бюджет у тебя такой же, но ты изображаешь из себя хитрого и садишься в оборону, мне это не нравится. Хочешь победить – навязывай свою волю, а не сиди сзади и жди контратаки. Философия футбола – забивать голы, а не сидеть в окопах.
– Тогда я даже боюсь представить, какое отвращение у вас вызывает футбол московского «Динамо».
– Российские команды в таком ракурсе я комментировать не хочу.
– Если бы после увольнения Муслина Жозе Моуринью был бы свободен и – неважно, по каким причинам – готов был рассмотреть предложения из России, вы бы его не позвали?
– Зачем? У команды должен быть стиль игры. Тренеры могут меняться, но стиль должен оставаться на месте. Было бы странно, если бы «Арсенал» – я понимаю, что это гораздо более высокий уровень, чем «Краснодар», но все же – начал играть в футбол Моуринью. Повторюсь, чтобы избежать крайностей: Моуринью – сильный тренер, но футбол, в который он играет, не вызывает у меня положительных эмоций.
Но это мое мнение – так-то футбол многолик. В одном из недавних выпусков «90 минут+» Андрей Талалаев сказал: «Почему вы ругаете матч «Локомотив» – «Рубин»? Это же была великолепная игра!». Он говорит со стороны тренера, ему эти футбольные шахматы доставили удовольствие. Но футбол для болельщиков, а не для тренеров. Если бы на трибунах сидело всего по 10 или по 20 тренеров – пожалуйста. Но когда там сидят болельщики, надо понимать, что у них это не может вызывать положительные эмоции.
В Италии, например, от этих шахмат сейчас уходят. И многие даже уже ушли.
– Тренер, за которого вы не пожалели бы никаких денег?
– Вы знаете, роль тренера преувеличена…
– Ой. Сейчас как будто Леонид Федун присел за соседний столик.
– Поймите правильно: я не видел ни одного тренера, который с любым «материалом» добивался бы результата. Таких нет. Поставь любого сильного тренера в команду с плохим составом – в первую или в премьер-лигу – и он в этом дивизионе не попадет в тройку, не станет чемпионом. Да, тренер не меряется процентами, но мы должны понимать: в современном мире, когда футбол стал сильно денежным, очень высокой стала роль высококвалифицированных игроков. И каким бы тренер ни был, без этих игроков у него ничего не получится.
Есть старая тема: тренеры должны выбирать игроков. Это чушь собачья. Когда игроки стоили две копейки – да. Но когда игроки стоят миллионы долларов, клуб – это уже финансовое предприятие. Тренер, пришедший к тебе в клуб, не знаком тебе близко. Доверять незнакомому человеку покупку живых людей, на которых нет реальной цены, это по меньшей мере глупо. Когда ты узнаешь его лучше, работаешь с ним пять, шесть, семь лет, ты можешь доверять ему эти трансферы. Как можно доверять незнакомому деньги? Особенно – 5, 10, 15 миллионов долларов. Для этого должен быть спортивный отдел.
Тренер, подписывая контракт, уже готовится к уходу из клуба – потому что нет тренера, который работал бы на одном месте вечно. А раз так, ты не можешь доверить миллионы тому, кто пришел в клуб, но совершенно точно из него уйдет.
– В вас говорит человек, которого уже обманывали, или который очень не хочет, чтобы его обманули?
– Во мне говорит человек, который считает, что тренер – важная часть клуба. Но не более того. И не менее того.
Как ищем игрока мы? Определяем слабую позицию – и селекционная служба ищет. Ищут спортивный директор и сотрудники спортивного отдела, их трое. Мы выбираем одну-две кандидатуры, потом встречаемся с тренером и обсуждаем. Голос тренера важен: понятно, что ему потом с этим человеком работать. Но если ты называешь себя квалифицированным тренером, а тебе покупают игрока, который в рамках клубного бюджета считается хорошим, будь добр, вживи его в команду! Да, тренеру, например, нужен инсайд, а не вингер – это мы должны учитывать. Кто-то хочет флангового игрока с другой рабочей ногой, а кому-то нужен именно с ногой фланга.
Так или иначе, когда тренеру вбили в голову, что он должен покупать игроков, – это российская система. И связана она с огромным количеством злоупотреблений, которые мы видим на всем пути развития нашей лиги.
Тема «Я его не вижу» – это детский сад. У тренера, когда он так говорит, должны быть аргументы. Если их нет, а мы видим, что игрок сильный, этого игрока мы купим.
– К вопросу о тренере, на которого вы не пожалели бы денег. Я всегда думал, что этого тренера зовут Арсен Венгер.
– Вы ошибались. Мне очень симпатичен Венгер, как человек – в том числе. Мне очень важно, как человек ведет себя, а Венгер ведет себя корректно. Безусловно, мы не должны забывать тот «Арсенал», который с ним много выигрывал. Но, на мой взгляд, он играет в чуть-чуть несовременный футбол. Я имею в виду медленный контроль мяча, а современный футбол – он скоростно-силовой. Контроль мяча ради контроля мяча? Тут я согласен с господином Кучуком: у нас же не чемпионат мира по удержанию мяча.
Но я болею за Венгера, конечно. Потому что он тренер, который учит – так мне кажется во всяком случае. Я видел очень много тренеров-менеджеров. Тренеры-менеджеры – это тренеры сборных. Они могут выбрать лучших игроков по позициям и сделать с ними что-то за несколько дней. Есть тренеры-селекционеры – Алекс Фергюсон, например. Если это делал лично он, то у него величайший дар селекционера: находил сумасшедших, никому не известных игроков. Но мне больше нравятся тренеры-учителя – те, которые могут обучить определенному стилю. Венгер в «Арсенале» обучает этому стилю самых разных футболистов.
– Вещь, которая раздражает вас в современном футболе?
– Только одна – нету никакого почитания клуба. Сегодня ты играешь в одном клубе, завтра – в другом, послезавтра – возвращаешься. Клуб ничего не значит – ты просто на работе. Если раньше переход из «Спартака» в киевское «Динамо» был чем-то запредельным, то сейчас футболист может играть в «Зените», перейти в «Спартак», поиграть там несколько лет и вернуться в «Зенит». Сначала деньги, потом футбол – это меня сильно раздражает.
Из-за этого мне не очень нравился «Реал». Он собирал звезд, и ему было все равно – откуда. Я же с невероятным уважением отношусь к тем игрокам, которые всю карьеру провели в одном клубе. Паоло Мальдини или Райан Гиггз для меня всегда будут выше любой из звезд мадридского «Реала».
Мы работаем над этим в академии.
– Это как?
– Для этого я и создал академию. Я уверен: для мальчика, который всю жизнь провел с нами, клуб не будет пустым звуком. Для него будет очень важно играть именно в нашей футболке.
– Последний раз, когда ваш футболист вас удивил?
– Таких было несколько. Одному предлагали перейти в более сильный клуб на бОльшие деньги, но он отказался. Причем у нас он играл далеко не всегда. Он сказал на переговорах: «Сколько ни говорите, что я не играю – а я все равно регулярно на поле выхожу. Хочу остаться тут».
– Так, может, побоялся, что в сильном клубе вообще играть не будет?
– Это значит, что ему нравится в городе и клубе. Не думаю, что это какая-то особенная любовь к «Краснодару», но то, что он относится к нему уважительно, меня впечатляет. Есть несколько футболистов, которых я жду в клубе по окончании карьеры – исходя из того, как они себя у нас вели и какой след оставили. Например, Игорь Пикущак или Володя Татарчук – они давно не с нами, но к клубу они относятся как к своему.
Еще меня удивляют иностранные футболисты. Многие из них – очень высокие профессионалы. Когда человек профессионал и не позволяет себе лишнего, он задает планку для всех. Пример? У нас на базе неплохой восстановительный комплекс, но некоторых игроков туда приходится гонять чуть ли не из-под палки. Гранквист, Енджейчик, Тубич – если им сказано, они идут на восстановление без лишних слов.
– Из интервью бывшего спортдиректора «Краснодара» Станислава Лысенко мы знаем, что Алан Гатагов просил у вас подъемные в миллион долларов. Как вы отреагировали, когда услышали эту сумму?
– Я не буду говорить про эту конкретную ситуацию. Скажу так: это порождение лимита. Не было бы лимита – не было миллиона или не миллиона подъемных – я не помню, сколько точно, это было несколько лет назад. Не было бы лимита – они бы бились за конкуренцию и посчитали благом попасть в команду премьер-лиги.
– «Тевес – 11, Кокорин – 20. Спасибо лимиту», – так вы отреагировали на переход Кокорина в «Анжи». Вы и правда не купили бы сегодняшнего Кокорина за 20 млн?
– Конечно, нет. Но это не вопрос Кокорина – я, во-первых, считаю его очень хорошим футболистом, а, во-вторых, я не буду его обсуждать, он не мой игрок. Просто лимит совершенно искорежил нашу футбольную систему, и наши клубы из-за этого вынуждены нести тяжелое финансовое бремя.
– Летом вы готовы были заплатить немногим меньше за Романа Еременко.
– Есть такая личная блажь: мне очень нравится, как играет Еременко.
– Чем Еременко за 18 млн отличается от Кокорина за 20 млн?
– Это для вас ничем не отличается. А для меня – человека, который своим трудом зарабатывает каждую копейку – это два миллиона разницы. Два миллиона – это много. За эти деньги можно еще одного неплохого игрока купить.
– «Я не понимаю, как можно рекламировать компании природных ресурсов. Чего это реклама? Света? Газа? Или земли?» – говорили вы, когда «Краснодар» подписывал контракт с новым титульным спонсором. Если бы к вам пришла «Роснефть» с предложением платить 10 миллионов в год, вы бы что, отказались?
– Это не вопрос «отказался или нет». Это вопрос того, что мы не можем уйти от того, что крупные сырьевые компании спонсируют наш футбол немного насильно. Если есть хоть малейшая возможность от этого уйти, надо это делать. Большие сырьевые компании у нас в стране финансируют более или менее все. У нас должны появляться нормальные спонсоры – вот в чем моя мысль. Производитель аккумуляторов, например – это нормальный спонсор. А когда «Роснефть» и «Газпром» финансируют в стране все, это неправильная структура экономики.
– У вас в клубе уже полтора года томится Олег Самсонов. Почему вы не решите этот вопрос? Почему не вызовете и не скажете: «Мы, конечно, в ссоре, но включи мозги. После полутора лет вне игры ты же вообще никому не будешь нужен».
– Послушайте, мы 20 раз пытались вести эти разговоры. Этот вопрос надо задавать агенту Самсонова, который молодому парню задурил мозги. Мы выполняем перед Олегом свои обязательства – платим ему зарплату. Олег выполняет свои – тренируется, играет за молодежную команду. Жалко ли, что парень потерял это время? Жалко. Они думали, что мы денежный мешок, из которого можно получить столько, сколько захочешь. Это оказалось не так.
– Вы и правда собираетесь взять игроков предпенсионного возраста из «Зенита»?
– Думаю, «предпенсионный возраст» – это легкое оскорбление. Черчесов недавно сказал, что Широков для него лучший футболист чемпионата России.
– У Широкова другое амплуа. Скорость не составляет капитал его амплуа. А вот у Анюкова и Быстрова, крайнего защитника и крайнего полузащитника, составляет.
– Я говорю про фразу «предпенсионный возраст» – по такому принципу мы не будем оценивать игроков. Мы будем брать квалифицированных игроков, а не молодых. Это очень важно. Я, например, знаю один клуб, у которого вывалился нападающий, а остальные форварды – молоденькие. И им сейчас тяжело. Журналисты задурили голову: надо заигрывать молодых! Это глупость. Мы будем брать готовых футболистов. С этого ракурса политика Зиданов и Павонов – абсолютно правильная. Покупать готовых футболистов и подтягивать своих. До тех пор, пока мы не сможем заполнить все позиции своими воспитанниками, мы будем делать так же.
– Почему с «Краснодаром» никогда не случится то же, что случилось с «Анжи»?
– А кто сказал, что никогда не случится? Такой уверенности нет ни в одном клубе мира.
– У меня есть уверенность в клубе «Боруссия» (Дортмунд). Хотя бы исходя из количества и лояльности фанатов.
– О, «Боруссия» – хороший пример. Там вроде бы, если бы «Бавария» не дала денег, ее бы давно не было. «Боруссия» была банкротом, «Бавария» помогла им, чтобы сохранить конкуренцию в чемпионате и соответственно – качество продукта, который они вместе производят. С любым клубом в мире такое может случиться. Это такой мир, я думаю.
Потом – «Анжи» не умер. Я не разговаривал с Сулейманом Абусаидовичем, но думаю, что в течение трех-четырех-пяти лет, даже если так, не дай бог, получится, что они вылетят...
– ...почему вы сказали: «Не дай бог»?
– Потому что у клуба есть ресурс, а нашему футболу нужен сильный чемпионат. Я думаю, «Анжи» восстановится.
– Вопрос, который задают регулярно: «Что будет с «Краснодаром», если с Галицким что-то случится?» Мне это тоже интересно – что?
– Вряд ли будет что-то хорошее. Но мы пытаемся построить все так, чтобы в будущем клуб мог жить без меня. В будущем я пытаюсь открыть фонд под клуб. У нас будет стадион. У нас будет академия. Есть такой процесс, который называется endowment – кто-то что-то организовывает, кладет деньги и это существует на проценты.
Но… Если со мной что-то случится, клубу будет плохо.
– Он исчезнет сразу?
– Мне сложно сказать, потому что меня в тот момент не будет.
– Ну неужели вы никогда не задавали себе такой вопрос?
– Нет. Меня интересует только то, что произойдет в этой жизни. Что будет после меня, меня не очень интересует.
– Разве так может говорить муж и отец?
– Так может говорить любой человек. Я живу в Краснодаре – на этом месте 2000 лет назад кочевали скифы и сарматы. Они тоже говорили: «Это наша земля». Кто о них сейчас помнит? А «муж», «отец» – эту патетику оставьте для первой страницы газеты «Правда».
– «Краснодар» когда-то давал шанс Алексею Бугаеву – экс-участнику Евро-2004 в составе сборной России, у которого были большие проблемы с алкоголем. Сейчас ему 32 года и вроде бы он работает электриком на подмосковной стройке. Возможно, из меня прет юношеский максимализм, но я считаю пьянство одной из главных проблем сегодняшней России. Какую считаете вы?
– Я не считаю, что это пьянство. Главная проблема – это демография и правильно выстроенная экономика. Англия и Америка добились успеха частично потому что правильно экономически построили все свои процессы, а частично – потому что были отделены географически. Там не было разрушительных войн, в то время как европейский материк постоянно воевал. А у русских к тому же есть отличительная черта – разрушать все до основания. Даже сейчас: в футболе была одна система проведения соревнований, пришел новый руководитель – стала другая.
Этот большевизм в голове нам и мешает. Мы не можем терпеть. В экономике. В созидании. В спорте. Надевая на себя одежду великой страны, мы все время хотим иметь все вчера.
Вот российский футбол мы все время ругаем. Но он движется вперед, мы не можем этого отрицать. Мы уже шестой чемпионат в мире. А мы о нем – только ругательно.
– Потому что он двигается вперед только в спортивном смысле. И то все это было бы невозможно без огромных и ничем не обоснованных денег.
– Давайте так. «Зенит», как бы ни смеялись, строит стадион? Строит. «Спартак» строит? Достраивает. «Рубин» построил стадион? Да. Грозный построил стадион? Да. «Урал» построил стадион? Да. «Анжи» построил стадион? Да. «Краснодар» строит стадион? Да. Государство в других городах к чемпионату мира построит стадионы? Ну это же все позитивно. Мы же хотим только негатив. Для журналистов, кстати, это правильно. Люди не любят читать про хорошее – поэтому вы ищете негативное. Хотели бы читать про хорошее – вы бы искали про хорошее.
– У Мамаева случился конфликт с тренером. Вы и правда задумались после этого, выкупать его у ЦСКА или нет?
– У Мамаева не было конфликта с тренером. У Мамаева был эмоциональный стресс от замены. Мамаев – амбициозный парень, он хочет играть. То, что он сделал, неправильно. Но мы даем людям право на ошибку и надеемся, что это все в прошлом.
Но вообще мы сами все это поощряем. Если бы мы во время матча закрывали раздевалку и открывали ее только для травмированных игроков, таких вещей бы не происходило. Человек, которого поменяли на 60-й минуте, каким бы эмоциональным ни был, пойдет досматривать матч на скамейку – целовать дверь раздевалки в течение получаса не будет никто. Сразу бы все стали более спокойными.
Кстати, пожимание руки тренеру после замены, я считаю провоцированием конфликта. Любой человек, которого меняют, все равно чуть-чуть недоволен. Пожмите после матча. Ну и кроме того, никто не должен уходить со скамейки запасных в раздевалку. Потому что играет твоя команда. Если болельщики под дождем сидят, ты, игрок, будь добр тоже досидеть до конца. И мы собираемся закрыть раздевалку.
– Логично.
– Это я решил четыре-пять дней назад. В бизнесе такие минимальные изменения, которые никому не заметны, но влияют на процесс, мы делали каждый день. И я уволю администратора, если он откроет раздевалку для кого-то, кроме травмированного игрока.
– Мамаев нахамил Кононову. Когда в последний раз хамили вам?
– К сожалению, тут я не в лучшую сторону отличаюсь. Да, я эмоциональный человек и могу, скажем так, громко говорить. Правда, по делу. Есть те, кто может хамить мне. Например, мой ребенок. Даже если вы живете в одном доме, если вы семья, вы не можете быть святее Папы Римского – всяко бывает. И ребенок всегда думает, что может позволить себе чуть больше, чем другие люди. Когда не согласен с наказанием, например.
– Самое сложное футбольное решение, которое вам приходилось принимать за последний год?
– Точно увольнение Муслина. Сложность была в том, что я не склонен менять тренеров как перчатки. Я не осуждаю тех, кто так делает, но моя философия такова, что тренер за год не может построить ту команду, которую хочет. Мне неважно, выиграл бы сейчас все Кононов или проиграл, он оставался бы тренером совершенно точно.
Я скажу так: я никогда не буду подробно комментировать отставку тренера. Во-первых, это степень самозащиты: у команды есть внутренняя кухня; кто бы из команды ни уходил, я должен знать, что он уходит комфортно и не будет об этой кухне рассказывать.
– В вашей академии преподаются шахматы. Зачем? Они делают футболистов умнее?
– Нет. Я считаю, что современное образование неправильно. Большие потоки информации в эпоху интернета – это не знания, а зубрежка. Ты же можешь нажать две кнопки и все это увидеть. Уметь думать гораздо важнее, чем знать всю школьную программу. Шахматы дают логику и скорость мышления. По крайней мере, я так считаю. Я же могу иметь какие-то бзики. Например, шахматы в программе обучения академии.
– Вы про разные вещи писали: «Это все от догматизма». Конкретная догма, которая доставляет вам неудобство?
– Весь мир догматичен – в бизнесе меня это бесит даже больше, чем в футболе. Когда ты спрашиваешь: «Почему вы так делаете?» – «Потому что мы всегда так делали», – такой ответ это же отсутствие логики. Догматичность – то, что мешает миру быстро развиваться.
– Вы как-то сказали: «Джентльмены, хватит ходить в джинсах. Есть же костюмы». Это разве не догматичность?
– Нет, это не догматичность. По моему мнению, это красиво.
– Джинсы, по-вашему, не могут выглядеть красиво?
– Я думаю, что даже трусы могут выглядеть красиво. Но согласитесь, джинсы — это, скорее, рабочая одежда.
– Джинсы, которые носит Дэвид Бекхэм, вам тоже не нравятся?
– Я слышал имя Дэвид Бекхэм, но не являюсь его поклонником и не знаю, в каких именно штанах он ходит. Просто я считаю, что не все мужчины должны выглядеть как человек, который только что вышел из шахты, где искал золото. Но это мое мнение. Ваше может быть другим.
– Ваше тесное общение с ведущими русскими комментаторами – это же часть стратегии? Вроде как сделай шаг навстречу, и они дважды подумают, разнести ли меня в эфире, когда я допущу ошибку.
– Во-первых, я не против, когда нас ругают. Потому что нас представляют приторно-хорошими, коими мы не являемся.
С комментаторами я люблю общаться, потому что они говорят о футболе. Кто еще говорит о футболе? С кем мне еще о нем поговорить? Более того, считайте это рекламой: у «НТВ-Плюс» фантастическая команда. Есть комментаторы, которые мне нравятся меньше, есть те, которые нравятся больше, но невозможно отрицать: у них отличная команда. Практически с каждым я был бы готов с удовольствием пообщаться и четыре, и пять часов. Потому что с ними интересно разговаривать.
А стратегия… Господи, это слишком глубоко.
– У меня просто полное ощущение, что комментаторы стали частью вашей семьи.
– Почему? Я с комментаторами не так много общаюсь, а многие ко мне, я думаю, не очень хорошо относятся.
– Так и в семье у людей отношения разные. Просто все, что с ними происходит, интересно вам настолько, как будто это происходит с близкими вам людьми.
– Нет. Я просто удивлен, почему другие президенты и гендиректора с ними не общаются. Современные медиа очень сильно влияют на мир. По роду своей деятельности они тесно связаны с футболом, они знают о нем больше – тех же баек, например. Поэтому с ними интересно.
– Пример самой неприятной лести в вашей жизни?
– Как такое можно запоминать? Я не являюсь медиаперсоной, про которую много говорят. Сотрудники? Даже если они хотят льстить, они не успевают. Во-первых, мы обсуждаем бизнес. Во-вторых, то количество неприятных слов, которые вылетают из меня, несколько гасит желание сказать что-то положительное в мой адрес.
А что до футбола – я признаю, что у нас в России недостаток интересных проектов. Поэтому про «Краснодар» говорят больше, чем он того заслуживает. Хотя надо смотреть и на другие клубы. Я убежден, что очень мало говорят, например про нашего соседа – «Кубань». А это практически частный проект.
– Возможно, многим не хочется говорить про «Кубань» из-за темной диктатуры спортивного директора Доронченко.
– Почему темной?
– Например, потому что даже Сергей Овчинников, бывший тренер «Кубани», почти в открытую обвинял его в воровсте.
– Он мог обвинять, но это не значит, что воровство на самом деле было. Я не знаю деталей отношений между Сергеем Доронченко и владельцем «Кубани», но думаю, что он последний, кто украдет у Мкртчана (Олега Мкртчана, владельца «Кубани» – Sports.ru). Они, насколько я знаю, знакомы с детства. Это раз.
Второе – Доронченко так проводит селекцию, что ему стоит поаплодировать.
Третье – клуб с таким бюджетом как часто и как давно в последний раз занимал пятое место в чемпионате?
– Все так. Но еще «Кубани» не могут забыть диковатые способы расставания с игроками – я про избиение Никезича.
– Не знаю, как там насчет избиений, но любой клуб премьер-лиги — это живой организм. Мы тоже, например, совершали ошибки.
– Вы часто и правильно говорите о том, что надо не забывать свои корни, любить и развивать свою землю, но при этом в молодости вы поменяли фамилию Арутюнян на Галицкий. Многие считают, что так вы отказались от корней.
– Я повторяю одно и то же: это внутренняя вещь, которую я не хотел бы выносить на публику. Это интимный вопрос, который связан с семьей моей жены, и мне не хочется говорить о нем публично.
– Кровью вы армянин?
– Нет. Если вас интересует состав моей крови, то скажу: на 75 процентов я русский, на 25 – армянин. Если вас интересует мое генеалогическое древо, я бы с гордостью был армянином. Но мама у меня — русская из Ярославля, а папа – наполовину русский, наполовину армянин. Хорошо это или плохо – я не знаю. Я родился тогда, когда национальность в стране была неважна. И я продолжаю жить в таком мире.
Мое мнение: когда мы поднимаем вопрос национальностей, это вопрос человеческой необразованности. Те, кто зацикливается на этом вопросе, живут в каменном веке. Им надо вручить топор, который состоит из деревяшки и камня – они могут подойти с ним к зеркалу и посмотреть на себя.
– Но мы же вручим топор и тем армянам – а они есть даже среди моих коллег – которые всерьез обсуждали, что Генрих Мхитарян не должен был переходить в «Боруссию», потому что там играет сразу два турка?
– Религия, национальность – это то, что делит людей. Вот, например, Хачатур – мой финансовый директор, который сидит за соседним столом – знает, что у меня есть близкий друг – Бахатин Дебербилек. Я всегда езжу к нему на дерби «Галатасарай» – «Фенербахче» и с удовольствием посещаю Стамбул. Любое деление – выражение ненависти. Я живу в 21-м веке. Те, кто живет в 19-м, 18-м и 17-м, меня не интересуют.
Скажу так: единственное, что мне нравится, – это быть бизнесменом. Ты живешь свою жизнь, занимаешься любимыми делами и зарабатываешь деньги. Это тяжелый труд, но это и невероятное удовольствие. А менять удовольствие на что-то другое я не готов.
– В политике удовольствия нет?
– Ущербно считать, что политик – высшее проявление человеческого рода. Хороший журналист, хороший бизнесмен – это не менее важно. А быть политиком – сложная штука: не всегда говорить правду – это довольно тяжело. Я стараюсь быть более откровенным, чем это удается среднестатическому человеку.
– Месяц назад вы встречались со студентами МГУ. Главный совет, который вы им дали?
– Сказал, что я не советовал бы им заниматься бизнесом. Все советуют это делать, а я – нет. Это очень тяжелый труд. У тебя есть клетка 6 на 12 метров, которая называется кабинетом. И ты условно досрочно освобожденный. Я себя поймал на мысли, что на протяжении 20 лет в выходные завтракал на работе. Именно в выходные – в субботу и воскресенье. 20 лет – вряд кому-то это понравится. Сказочный ореол вроде Ричарда Брэнсона в космическом костюме, фотографию которого я увидел в том же МГУ, – это сказки для лопухов. Это настоящий сложный труд, потому что ты воюешь с такими же, как ты. И ты не сделан из чего-то другого. Все, что ты можешь – это больше работать.
– Только это? А как же лучше придумывать?
– Придумывать невозможно. Весь бизнес прост. Вот ритейл – все понятно; после того как придумали самообслуживание, больше там ничего принципиально нового придумать нельзя.
– Ну а телефон, который лежит рядом с этой тарелкой, – его же недавно придумали.
– Такие инновационные вещи – это 5-7 процентов бизнеса. Остальной бизнес известен всем: производить автомобили, открывать рестораны, строить фабрики по производству бумаги. Есть станки – покупай, открывай цех, производи. Все остальное лежит в сухих вещах – бизнес-оптимизации, маленькие улучшения. Открытий в бизнесе бывает одно за 5-6 лет, остальное – постепенные улучшения, которые никто и никогда не увидит.
Меня больше всего знаете, что расстраивает? Из-за того, что я всегда должен думать о бизнесе, у меня очень маленький объем памяти. Я помню очень мало из прошлого. Я не помню наши маленькие открытия, даже если они происходили каждый день, и мы ими восторгались. Ты должен быть заточен на поиск нового, и оно замещает старое в голове.
И по-другому победить невозможно, - "sports.ru" цитирует Галицкого.
