Олег Блохин - один из лучших футболистов в истории СССР. Он трижды признавался лучшим футболистом года, стал восьмикратным чемпионом страны, пятикратным обладателем кубка, выигрывал с киевским "Динамо" также кубок кубков (дважды) и суперкубок Европы, а в 1975 году получил «Золотой мяч» как лучший футболист Европы. После окончания футбольной карьеры Олег Блохин практически сразу начал тренерскую в греческом «Олимпиакосе», с которым дважды становился серебряным призером чемпионата страны. Став тренером украинской сборной, вывел команду в четвертьфинал чемпионата мира. Возглавив ФК «Москва» перед началом нынешнего сезона, Блохин пережил смену фактического руководства, что привело к необходимости создавать, по сути, новую команду. Как вы относитесь к тому, что Марадона возглавил сборную Аргентины?
Думаю, что, скорее всего, это пиар-ход. Мне кажется, что Марадона не может серьезно работать с аргентинской сборной, такой команде нужен сильный тренер, так как Аргентина ставит перед собой амбициозные задачи. Их не удовлетворит, скажем, третье или четвертое место на чемпионате мира.
Как вам дался переход в стан тренеров? Ведь вы на поле всегда были принципиальным и бескомпромиссным игроком, а для тренера, как и для педагога, умение идти на уступки, умение налаживать связи с командой и внутри нее является основным.
У меня переход был очень резкий. Из ведущего игрока я сразу превратился в главного тренера в «Олимпиакосе» - в одной из ведущих команд Греции. Мне было очень трудно, особенно первое время: не было ни друзей, ни родных, ни научной группы, ни тренера по физподготовке (что сейчас очень модно). Меня, будто не умеющего плавать, бросили в реку, и было непонятно, выплыву или нет. Я себе поставил срок - два года. Решил, что если я за это время чего-то добьюсь, пойму, что работа приносит мне удовлетворение и я двигаюсь вперед, то останусь. Так и получилось. Моя команда не выиграла, конечно, первого места, но мы выиграли суперкубок, занимали второе место в национальном чемпионате. Самое сложное и главное, что мне пришлось сделать, - это забыть в себе игрока. Часто бывает так, что сильный игрок так и не может стать хорошим тренером, потому что он подравнивает всех игроков под себя. Первое время я тоже бегал с ребятами на тренировке, а потом понял, что мне надо на все смотреть со стороны и наблюдать. В Греции я чувствовал себя под микроскопом. Мне газеты диктовали, кого надо ставить в основной состав. Если я не выполнял требования, то ко мне на тренировку приходили 3 тысячи человек со словами: «Блохин, уходи!» Несмотря на это давление, я побил все рекорды и проработал два с половиной года в команде, из которой обычно через три месяца сбегали. Что же касается проявления педагогических качеств, то они начинают накапливаться в процессе приобретения опыта, в том числе и жизненного. Я считаю, что многое в области работы с людьми мне удалось почерпнуть в украинской верховной раде, где я был народным депутатом два созыва.
Как вы считаете, постепенный путь тренера с самого низа к вершине, то есть из второго дивизиона до высшей лиги, был бы для вас менее перспективным?
У меня получилось как получилось. Думаю, если бы я стал детским тренером, то был бы хорошим специалистом, но мне бы было тяжело стать первым. Для меня мой путь был оптимальным. Еще важный момент в том, что я сразу попал не в российский чемпионат и не в украинский, а в греческий, где все по-другому, не так, как у нас. Я научился работать с прессой, телевидением, научился давать интервью, познакомился с другой культурой, другим менталитетом. Я выучил греческий язык и понял ценность разговора с футболистами на одном языке.
Вы многое знаете о греческом футболе. Для вас стало сенсацией то, что произошло в 2004 году?
С одной стороны, да, а с другой - Реххагелю надо отдать должное. Он понял, что, играя именно в такой футбол, греческая сборная может чего-нибудь добиться. Мы можем обсуждать, например, «Рубин» и говорить, что кому-то нравится их игра, кому-то - нет. Но главное - она приносит результат, команда стала чемпионом России впервые в своей истории именно с этим тренером и именно с таким футболом.
Реххагель теперь бог для греков?
Да. Он теперь бесплатно может пить кофе и смотреть на море.
Приступая к работе с командой, вы понимаете, что нет абсолютного пути к результату, есть постановка игры, которая нравится вам и которая эффективна именно с этими футболистами. Вам больше хотелось бы скорого результата с любой игрой или возможности играть в свою игру на перспективу?
Если руководство дает тебе шанс и время, то можно работать на будущее. Чаще всего, приходя в большой клуб с именем и амбициями, будь то «Олимпиакос» или ФК «Москва», я должен давать результат, во всяком случае, от меня ждут результата. Хотя мне интереснее работать на перспективу, потому что сиюминутный результат назавтра может обернуться провалом. Не имея базы, к началу сезона команда приходит в обновленном составе часто на 80--90%, необходимость менять возрастных или многоопытных игроков возникает постоянно в межсезонье, а если база создана, если была проведена работа на будущее, то можно докупить трех-четырех новых игроков, а костяк сохранить. Как правило, тренеру приходиться строить игру с теми футболистами, которые у него есть, и исходить из тех финансов, которые есть у клуба.
Почему из Моралеса и Баррьентоса не получился Марадона? Ведь каждому 10-му аргентинскому номеру прочат эту перспективу.
Мне трудно сказать, как они работали до меня в команде. Я понял, что Баррьентос - непредсказуемый человек и может выкинуть что угодно. Прыгнуть двумя ногами на тренировке или сказать: я не буду тренироваться, потому что не хочу, а играть буду. Мне сложно быть уверенным в футболисте, если я его не вижу на тренировке. С другой стороны, посадить на скамейку первоклассного футболиста, а вместо него поставить мальчика, который ходит на все тренировки, я не мог. В результате пришлось расстаться. Возможно, мы не сошлись характерами. Кавенаги ведь тоже, приехав в «Спартак», не заиграл в команде.
У вас какое-то время в команде было сразу четыре аргентинца. Вы можете ответить на вопрос, почему аргентинцы не могут прижиться ни в России, ни на Украине?
Бракамонте, пожалуй, исключение. Он единственный, кто смог заиграть у нас в чемпионате. Во-первых, он говорит по-русски. Я вообще считаю, что эта статья должна быть обязательно прописана в контракте. Бракамонте захотел выучить язык и выучил его. Во-вторых, он выполняет те требования, которые выдвигает тренер. В-третьих, мы нашли друг с другом возможность договариваться. Как-то рассердившись, я начал кричать, в том числе и на него, на что он подошел ко мне и сказал: не надо на меня повышать голос, я и так все хорошо понимаю. Он работает на коллектив, на команду, и поэтому к нему нет претензий ни у меня, ни у футболистов.
Как складываются отношения в команде с еще одним аргентинцем - Макси Лопесом?
Это у ребят надо спросить. Возможно, он вернется в Аргентину и наконец-то обретет свою игру. Может быть, я в чем-то не прав с ним, может быть, условия жизни здесь не подходят ему, да все что угодно может быть. Мы все люди и делаем ошибки.
Что произошло с Моралесом?
Сложилось впечатление, что ребята всерьез его не воспринимали из-за роста. Не забывайте, что для иностранцев еще очень трудно здесь обосноваться, потому что все чужое, и в первую очередь язык. В Греции я смог почувствовать игру, клуб, людей только тогда, когда стал понимать их язык. Иностранцу труднее играть у нас, потому что ему приходиться быть на голову выше, класснее российского игрока.
Когда вы возглавили сборную Украины в 2003 году и на первой пресс-конференции заявили, что ваша команда выйдет из группы с первого места, вас многие сочли сумасшедшим. Вы тогда сделали такое заявление спонтанно или действительно верили в такую возможность?
Я всегда был таким. Я и играл в такой непредсказуемый футбол. Никто никогда не мог прогнозировать, что Блохин сделает на поле в следующую минуту. Я решил так, что раз до этого никогда наша сборная не выходила в финальную стадию чемпионатов мира и Европы, то надо перед ребятами ставить заоблачные цели и пробовать двигаться к ним. Меня в тот момент сочли авантюристом.
На кого же вы рассчитывали в своей команде? У вас тогда была одна звезда мирового масштаба - Шевченко, но этого мало.
Моя задача была в том, чтобы ребята поверили, что они могут добиться больших результатов. Я, как потом выяснилось, все правильно просчитал, мы сыграли вничью в Дании, обыграли Казахстан - и игра пошла. Не сыграй мы в Дании удачно, возможно, у нас был бы провал, ничего бы не получилось и мои заявления так и остались бы заявлениями авантюриста. Потом я заставил поверить ребят в эмблему национальной сборной, в престижность выступать именно под флагом своей страны. Я, конечно, рисковал, потому что все, за счет чего я собирался выигрывать, могло и не сработать. Как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанское.
Как вы продолжали работать уже на чемпионате мира? Там опять была в основном работа тренера-психолога?
У нас в группе были Испания, Саудовская Аравия и Тунис. Нам можно было проиграть испанцам, но обязательно надо было выигрывать у всех остальных. Та же ситуация сложилась у России на Евро. Когда я начал работать со сборной, по сути дела, мы впервые в своей национальной истории начали работать над созданием национального футбола. У нас не было опыта в этой области, прежде всего речь о месячном сборе перед крупным турниром. Теперь этот опыт уже есть. После поражения от Испании многие в сборной начали шарахаться, и я уже собрался улетать с турнира. Меня удержали ребята. Ко мне подошел Шевченко и сказал, что у всех бывает, что многие перенервничали и чтобы я не выдумывал и остался. Нас вся эта история вокруг команды сплотила с ребятами, и результат не заставил себя ждать.
Многие видели вашу игру с Саудовской Аравией, и главная характеристика ее в том, что ребята очень хотели играть и выиграть.
Да, это была песня. После игры с испанцами и счета 0:4 я не устраивал никаких разборов, я честно заявил, что кто не хочет или не может играть, пусть собирается и уезжает. Мы позориться не будем, лучше просто откажемся от игры. В результате команда собралась, и я уже точно знал, что Тунис мы тоже обыграем. Даже в матче с итальянцами в четвертьфинале, хотя они выше нас на голову, если бы мы все-таки забили гол во втором тайме, то могли и выиграть. На протяжении всего ЧМ у нас были колоссальные проблемы с составом. Я в отчаянии собирался Олега Гусева, игравшего всегда на позиции крайнего полузащитника, ставить в центр обороны - защитником. В команде в тот момент была такая атмосфера, что если бы я попросил его встать в ворота, то он и на это бы согласился, только бы играть.
Что вы сказали Милевскому, когда увидели, как он пробил пенальти на ЧМ в 1/8 финала со Швейцарией?
Авантюрист. Я не видел, как он бил, я вообще не видел серию, у меня уже не было ни сил, ни нервов смотреть. Вообще, многое у нас в том турнире происходило спонтанно. И я, и другие тренеры не вмешивались в то, как кому бить пенальти. Когда я пришел на пресс-конференцию и сказал, что был уверен в том, что Шевченко забьет, журналисты стали смеяться, так как они видели, что Шевченко таки не забил, а я этого не видел.
Для вас ЧМ - это особое событие? Ваши турниры в качестве игрока можно сравнить по эмоциям с теми, которые пережили уже в качестве тренера?
Первый чемпионат в Испании, встреча с самими бразильцами, которым мы не должны были проигрывать. Перед игрой меня колотило, хотя уже не должно было: мне 30 лет, я многое повидал на своем веку футболиста, но эмоции захлестывали. Мы посыпались на первом чемпионате, потому что три тренера не могут тренировать одновременно: Лобановский, Ахалкаци и Бесков. Потом, еще помню, Сыч, чиновник от футбола, добавил масла в огонь, рассказывая, как нам надо играть в матче с поляками. Следующий чемпионат, в Мексике, тоже стал для меня событием в карьере. После выигрыша кубка кубков у меня была травма, а в сборной произошло разделение на две команды. Первая выиграла 6:0 у Венгрии, а вторая вышла на матч с Канадой, и Лобановский мне не дал шанса выступить в полную силу, посчитав уже возрастным игроком. Я был страшно зол, что меня лишили шанса закончить красиво, ведь мы тогда многое могли. Это я вам рассказываю об ощущениях игрока. А в 2006-м в Германии у меня было колоссальное напряжение тренера. Я постоянно переживал: как подготовились, как настраивать, надо ли накручивать, а может быть, наоборот, успокаивать. По ходу турнира шла перестройка не только команды, но и тактики в тренерском штабе. Помню, что после матча с Испанией принял решение отпустить ребят к женам, к тем, которые приехали поболеть за нас. Мы в тот момент почувствовали, что так будет лучше для команды, что не нужно устраивать разбор и закручивать гайки после ужасного проигрыша, а, наоборот, надо спустить все на тормозах.
Вы считали свои голы во время карьеры?
Нет, журналисты считали. Сначала у Федотова было 100, потом у Пономарева, а затем и до меня добрались. Мне говорят: давай 200, а у меня на счету 198, и 2 забить никак не могу, и это продолжалось три месяца. За мной ездили корреспонденты по всему Советскому Союзу, а я забить не мог: нервы. Это пример того, как зрители перегружают команду излишним вниманием, а главное - ожиданием результата.
Вы сказали, что научились общаться с журналистами в Греции. С российскими журналистами вы нашли свой тон общения. Очевидно, он менялся по ходу сезона?
У меня была защитная реакция вначале, я защищал не столько себя, сколько команду. Пресса меня может любить или нет, у меня уже есть имя, для меня это не принципиально, для меня главное - любовь родителей, жены и детей. Остальное - работа. Что же касается команды, главное - выдержать свою линию и не шарахаться из стороны в сторону. Во-первых, мне очень не понравилось, когда я узнал, что на меня ставят ставки, кто первый уйдет - я или Муслин. Считаю, что это непорядочно. В казино или на ипподроме можно, но в жизни совсем другие законы, так неправильно. Отсюда и мое отношение к журналистам. Второе. Про меня писали всякую гадость в газетах типа «Твой день». Я принимаю разумную и продуктивную критику, и совсем другое - желание вместо критики ущипнуть Блохина. Мне этот щипок понятен, но неприятен. После определенного момента я перестал смотреть телевизор и читать газеты, чтобы мое напряжение не перенеслось на команду. Пока не закончился первый круг и мы в клубе не определились с точными задачами и нашими возможностями, не начали покупать игроков, я прессу не воспринимал.
Вы в курсе, что Блохин возглавляет хит-парад «Спорт-экспресса»?
Да, ребята меня уже поздравили. Рад, что хоть в этом ФК «Москва» на первом месте.
Сейчас подходит к концу сезон. Как вы оцениваете собственную работу? В какой степени вы удовлетворены, что по ходу чемпионата для вас стало откровением?
Откровением для меня стала премьер-лига. Если мне скажут, что любой тренер, пришедший со стороны в российский чемпионат, быстро разберется, что к чему, я рассмеюсь в лицо. Я смотрю и соотношу работу здесь с моим опытом в греческом чемпионате и в украинской сборной. Сразу сложно разобраться с тем, что происходит между руководством клуба и командой. В каждом клубе, как я понял, свои тонкости. Когда меня приглашали возглавить команду, обещали одно, а на деле оказалось все не так просто. Ситуация начала выравниваться только в июле, когда нам выделили деньги на покупку новых игроков. Было очевидно, что вновь пришедшие в команду молодые ребята очень хотят играть, но у нас нет лидера, такого игрока, как Семак, который бы объединил ребят на поле, отсюда и отсутствие стабильности.
Зачем же "Москва" отпустила Семака, замену которому теперь невозможно найти?
Его отпустили без меня. Мы были тогда на сборах в Абу-Даби. У него жена рожала, и он задолго до этого у меня отпросился со сборов пораньше. Когда же мы вернулись в Москву, выяснилось, что Семак уже в «Рубине». Я некоторое время потерпел, что за моей спиной ведется какая-то работа, а потом начал выходить из себя.
Как вы можете охарактеризовать чемпионат России? Насколько напряженная борьба внутри чемпионата?
Здесь надо биться как с первой командой, так и с последней. Это уже не ситуация украинского чемпионата, где огромный водораздел между группой лидеров и всеми остальными клубами. В России все играют - и все примерно на одном, довольно высоком уровне, по своим внутренним причинам «Луч» или «Шинник» оказались внизу турнирной таблицы, но вовсе не из-за игровых качеств команд.
Оказавшись в той ситуации, в которой вы были весной (яркий пример - рассказанная вами история с Семаком), девять тренеров из десяти собрались бы и ушли из клуба. У вас было такое желание?
Нет. Это было бы самым простым - собраться и уехать. Жена - главный свидетель того, как мне было тяжело. Для меня важен процесс, и пока он мне нравится, я останусь с командой, а деньги и контракты - это побочное. Меня сейчас радует то, что происходит в команде. Ребята работают, и видно, что им доставляют радость и тренировки, и матчи, в первое же время этого не было.
Надолго вы планируете остаться работать с ФК «Москва»?
До тех пор пока буду получать от своей работы удовольствие и пока буду двигаться вперед, надо оставаться, а просто "отбывать номер» - это не по мне.
Надолго ли у вас контракт?
На три года, а дальше будем смотреть.
На что, как вам кажется, может претендовать «Москва» в следующем сезоне?
Уверен, что в пятерке лидеров для нас найдется место. Посмотрите, «Рубин» или нынешний ЦСКА создавались в течение шести лет. Одни говорят, что команду можно создать за год. Я в таких экспериментах не участвовал, для меня пара лет - оптимальный срок. В ФК «Москва» мне уже пришлось работать с тремя командами: на сборах была одна, потом игроки получили травмы, и их заменили молодыми футболистами из дубля - вторая, а в межсезонье докупили третью. По ходу чемпионата, когда поезд уже катится, цеплять вагоны очень сложно. Меня очень обрадовало, что в тот момент, когда мы были близки к провалу, у нас не было игроков, нам все же удалось удержать клуб на своем уровне и не дать ему окончательно опуститься. Сейчас мы докупили тех игроков, которые нужны мне как главному тренеру, они хотят играть. Они могут уступить в классе сопернику, но уверен, что они будут биться.
Парадокс вашей команды в том, что вы можете обыграть ЦСКА и тут же проиграть «Тереку». Какой же уровень «Москвы» настоящий?
Наша команда такая, какой вы ее видите. У нас нет стабильности, команда на переломе, нам нужно время, чтобы почувствовать свою силу и слабость. Для меня интересна команда, выступающая в Лиге чемпионов или Кубке УЕФА. Дальше не так важно, 9-е место или 15-е, главное - не вылететь в первый дивизион.
Закончив карьеру футболиста лет 20 назад, интересно, следили ли вы за нападающими, появлявшимися после вас, и нашли кого-нибудь на вас похожего?
Второго Блохина быть не может, футбол сильно изменился. Вообще, я очень внимательно слежу за нападающими. Мне нравилось, как играл Тьерри Анри, мне нравится Дрогба. У нас на сборах мне очень понравился молодой еще футболист, 19-летний Маренич. Ему, к сожалению, сломали ногу. Настырный, c хорошей скоростью, забивной. Дзагоев - прекрасный игрок со здоровой психикой. Он играет в футбол и не смотрит по сторонам. Я знаю, как легко в этом возрасте, став звездой, потеряться. У меня была похожая история, когда после выигрыша суперкубка все вокруг говорили мне, что я лучший, у меня закружилась голова, и я снизил требования к себе.
Вы можете представить себя тренером московского «Спартака»?
Почему бы нет? Я профессиональный тренер. Когда Бесков нас с Буряком приглашал играть в «Спартак», я чуть было не согласился. Единственное препятствие - я не смог бы играть против киевского «Динамо». Это нормальное профессиональное отношение к делу.
В нынешнем российском чемпионате в премьер-лиге и в первом дивизионе работают сразу четыре украинских тренера. Как вам кажется, украинская школа действительно готовит более сильных тренеров, чем российская?
Я не знаю, какая тренерская школа на Украине. Я обучался этому за границей и не знаю школы. Мне, возможно, повезло, что я не работал ни в украинском, ни в российском чемпионате и пришел в тренерство своим путем. Раньше я знал школы, да вообще всю систему подготовки футболистов и тренеров в Советском Союзе, а при нынешнем разделении и развале плохо знаком со всеми тонкостями. Возможно, российские тренеры принесут что-то свое в украинский футбол, а украинские - в российский, и так произойдет взаимное обогащение и примирение.
Источник: gzt.ru
